Руководство внешней политикой Александр поручил Адаму Чарторижскому. Присмотримся к нему. Вот что он пишет сам в своих мемуарах:
"Хотя и близко был связан с моими товарищами по неофициальному комитету, я всё же не мог вполне им довериться: их чувства, их постоянно проявлявшийся чисто русский образ мыслей, слишком разнились от того, что происходило в глубине моей души..."
Сардинский посланник в Петербурге, Жозеф де Местр, писало нем же в своих записках:
"Чарторижский будет всемогущ. Он высокомерен, коварен и производит впечатление довольно отталкивающее. Сомневаюсь, чтобы поляк, имевший притязания на корону, мог быть хорошим русским".
То, что было ясно де Местру, да и многим русским, не мог понять российский император.
Неофициальный Комитет не решил, да и не мог решить, ни одной серьезной проблемы. По поводу решения такого важного вопроса, как крестьянский, даже у членов комитета не было единого мнения. Когда же обсуждение этого вопроса выходило за стены комитета, оно наталкивалось на сопротивление других вельмож, каждый из которых предлагал свою программу, опровергая оппонентов, так что у Александра голова шла кругом, и он не мог принять никакого решения. Не было людей, которым бы он мог верить!
По случаю коронации император объявил множество наград, но многие сановники были недовольны, так как не получили крестьян, на что они сильно рассчитывали. Одному из таких недовольных Александр сказал:
"Большая часть крестьян в России рабы: считаю лишним распространяться об унижении человечества и о несчастии подобного состояния. Я дал обет не увеличивать число их и потому взял за правило не раздавать крестьян в собственность".
Боюсь, что собеседник попросту не понял императора, ведь даже такие образованные люди, как Карамзин и Державин, не были склонны к освобождению крестьян.
Вступая на престол, Александр искренне хотел ограничить абсолютизм, но на практике ему пришлось править самодержавно, даже для проведения самых либеральных преобразований. Так что все попытки ограничить или умалить его власть всегда встречали с его стороны резкий отпор.
Однажды сенаторы попытались отменить закон об обязательной службе дворян унтер-офицерского звания. Испуганный генерал-прокурор сената Г.Р. Державин прибежал к императору:
"Государь! Весь Сенат против вас..."
Александр сухо ответил, что он это дело разберёт.
Через некоторое время последовало разъяснение, что Сенат превысил свои полномочия, тем всё и кончилось.
22 мая 1801 года Александр издал указ об освобождении священников и диаконов от телесных наказаний. Представляете, какой мог быть авторитет у выпоротого священника!
Радищев после возвращения был назначен в комиссию по составлению законов. В беседах с председателем комиссии графом Петром Васильевичем Завадовским он развивал свои мысли о необходимости крестьянской эмансипации и прочих реформ. Многоопытный Завадовский его охладил:
"Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему. Или мало тебе Сибири?"
Следствием этого было душевное смятение Радищева, которое привело к тому, что 11 сентября 1802 года он выпил стакан яду.
Когда Сперанский был ещё семинаристом (или студентом) его по рекомендации митрополита Гавриила пригласили в учителя к князю А.Б. Куракину. Когда за ним прислали четырёхместную карету с гербами, запряжённую цугом, он совсем растерялся и не знал, как себя держать. Сперанский не решался сесть в карету и всё пытался стать на запятки, так что лакеи с трудом его усадили.
Александр продолжал считать Францию республикой, хотя там уже всем распоряжался Первый консул. Когда в Петербург прибыл поверенный Наполеона, его адъютант Дюрок, император был с ним очень любезен и, желая сделать ему приятное, стал называть его ситуайеном (гражданином). К удивлению Александра, Дюрок сухо заявил, что в Париже теперь не принято называть друг друга гражданами.
12 вандемьера (1801 года), за пять часов до своего республиканского подвига Наполеон говорил:
"Если бы секции поставили меня во главе, даю слово, через два часа мы были бы в Тюильри и прогнали бы всю сволочь Конвента".
Вскоре Александр понял стремление Бонапарта к неограниченной власти:
"Бонапарте сам лишил себя лучшей славы, какой может достигнуть смертный и которую ему оставалось стяжать, - славы доказать, что он без всяких личных видов работал единственно для блага своего отечества и, пребывая верным конституции, коей он сам присягал, сложить через десять лет власть, которая была в его руках. Вместо того он предпочёл подражать дворянам, нарушив вместе с тем конституцию своей страны. Отныне это знаменитейший из тиранов, которых мы находим в истории".
Так он писал в письме к Лагарпу. Что это: наивность или потрясающее невежество?
В марте 1804 года в Венсенском замке был расстрелян герцог Энгиенский. Александр послал в Париж протестующую ноту, которая была вручена российским поверенным Талейрану.
Вскоре Россия получила ответную ноту, в которой говорилось, что Россия напрасно вмешивается во внутренние дела Франции. Ведь Франция не вмешивалась в русские дела, когда по проискам Англии был убит император Павел, и убийцы остались безнаказанными.
Этого страшного оскорбления Александр никогда не смог простить Наполеону.
В октябре 1805 года в Потсдаме состоялось личное свидание Александра и прусского короля Фридриха-Вильгельма. После затянувшегося ужина русский император предложил спуститься в склеп, где покоились останки Фридриха II. Король и королева охотно согласились. Втроём, без свиты, они спустились в склеп, и Александр прикоснулся губами к крышке гроба своего гатчинского кумира. В присутствии королевы Луизы император и король поклялись в вечной дружбе.
Воодушевленный император прибыл к русской армии, но восторженного приёма, на который он рассчитывал, не было. Война с Францией не пользовалась тогда у русских особой популярностью, а поведение австрийских властей давало поводы к слухам об измене австрийцев.
Раздосадованный император отстранил от верховного командования Кутузова, формально сохранив за ним пост главнокомандующего, и взял руководство военными действиями в свои руки, совместно с австрийцем Вейротером. Вот это стратег! Не то что Кутузов, который медлит и стремится отступить.
16 ноября 1805 года Александр впервые участвовал в сражении. Это была успешная для союзников авангардная стычка у Вишау. Когда стрельба стихла, император мрачно ездил по полю, рассматривал мёртвых в лорнет и тяжело вздыхал.
В этот день он ничего не ел.
Незадолго до Аустерлицкого сражения Наполеон прислал к Александру генерала Савари, который стал уверять императора, что Бонапарт желает мира. Александр послал к Наполеону князя П.П. Долгорукова. Наполеон выехал к нему на передовые посты и, перебив парламентера, сказал:
"Долго ли нам воевать? Чего хотят от меня? Из-за чего воюет со мной император Александр? Чего ему надо? Пусть он расширяет пределы России за счет турок".
Юный князь стал объяснять Наполеону, что русский император не жаждет завоеваний. Дело, напротив, идёт о справедливости и о свободе наций.
Это рассмешило Наполеона, и через три дня после Аустерлица он написал курфюрсту Вюртембергскому, что Александр присылал к нему для переговоров какого-то дерзкого ветрогона, который разговаривал с ним, как будто он, Наполеон, боярин, которого можно сослать в Сибирь.
Вспоминая об Аустерлицком сражении, Александр говорил:
"Я был молод и неопытен. Кутузов говорил мне, что нам надо было действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее".
Ага! А что считал ты еще за сутки до сражения?
(Продолжение следует)
