"Когда мир перестает быть ареной наших личных надежд и упований, когда мы свободно воспринимаем его, восхищаясь, спрашивая и наблюдая, тогда мы вступаем в царство науки и искусства. Если восприятие выражается на языке логики, то это научная деятельность. Если оно передается в формах, связи которых недоступны сознательному уму, но интуитивно постигаются, как имеющие смысл, тогда это художественная деятельность. Их роднят любовь и преданность, преодолевающие личные интересы и желания".
"Тело и душа не являются двумя различными вещами, а скорее двумя разными способами восприятия одной и той же вещи. Подобно этому, физика и психология представляют собой лишь различные попытки связать воедино элементы нашего опыта с помощью систематического мышления". (1937)
"Политика - это маятник, который совершает колебания между анархией и тиранией и черпает энергию в вечно обновляемых иллюзиях". (1937)
"Я не верю в бессмертие отдельного человека и полагаю, что этика касается только людей; она не должна опираться на сверхчеловеческий авторитет". (1953)
"Я никогда не приписывал Природе никакой цели, преднамеренного стремления или чего-нибудь еще, чему можно дать антропоморфическое истолкование.
Природа - величественное здание, которое мы в состоянии постигнуть очень неполно и которое возбуждает в душе мыслящего человека чувство скромного смирения. Это поистине благоговейное чувство ничего общего не имеет с мистицизмом". (1954)
"Мистические тенденции нашего времени, которые проявляются в бурном росте теософии и спиритуализма, для меня служат доказательством слабости и смятения мысли. Поскольку наш внутренний опыт складывается из воспроизведения и комбинации сенсорных впечатлений, концепция души без тела кажется мне пустой и лишенной смысла". (1921)
"Я не верю в Бога как в личность и никогда не скрывал этого, а выражал очень ясно. Если во мне есть нечто религиозное, это, несомненно, беспредельное восхищение строением вселенной в той мере, в какой наука раскрывает его". (1954)
"Ценность иудаизма - исключительно в его духовном и этическом содержании и в соответствующих качествах евреев. Поэтому с древнейших времен и поныне наука была самым священным поприщем для тех из нас, у кого есть способности. Но это не значит, что мы всегда способны зарабатывать на жизнь умственным трудом, как это часто бывает, к сожалению, среди нас. В это страшное время мы обязаны сделать все в сфере практически необходимого, не теряя любви к духовности и интеллектуальности и продолжая культивировать науку".
"В конечном счете, каждый из людей есть человеческое существо, независимо от того, американец он или немец, еврей или христианин...
Что касается евреев и их древних традиционных общин, то история их страданий - если взглянуть на нее глазами историка - учит, что принадлежность к еврейству оказывалась более значимым фактом в жизни, чем принадлежность к политическому сообществу. Если, например, немецких евреев изгоняют из Германии, они перестают быть германскими подданными, меняют язык и политический статус, но они остаются евреями. Почему это так - трудный вопрос. Думаю, что причина не столько в расовых чертах, сколько в глубоко укоренившихся культурных традициях, которые не ограничиваются одной лишь религией. Ситуация не меняется от того, что евреи, будучи гражданами тех или иных государств, отдают свои жизни в войнах между ними".
"В субботу я уезжаю в Америку - не для того, чтобы выступать в университетах (хотя, вероятно, придется заниматься и этим), а для того, чтобы помочь основать Еврейский университет в Иерусалиме. Чувствую настоятельную потребность сделать что-нибудь для этой цели".
"Эйнштейн каждый день объяснял мне свою теорию, и по приезде в США я твердо знал, что он ее понимает".
"Сионизм являет собою поистине новый еврейский идеал и может вернуть еврейскому народу радость существования... Я счастлив, что принял предложение Вейцмана".
"с кафедры, которая ожидала Вас в течение двух тысяч лет".
"Верю, что со временем это начинание выльется во что-то поистине великолепное, и, поскольку я теперь еврейский святой, сердце мое ликует".
"По-моему, осуждать сионистское движение как националистическое - несправедливо. Подумайте о том, каким путем пришел Теодор Герцль к задаче своей жизни. Вначале он был подлинным космополитом. Но во время суда над Дрейфусом в Париже он внезапно осознал с величайшей отчетливостью, как ненадежно положение евреев в западном мире. И он имел мужество сделать вывод, что нас преследуют и убивают не потому, что мы немцы, французы или американцы "еврейского вероисповедания", а потому что мы евреи. Таким образом, непрочность нашего положения заставляет нас держаться вместе, независимо от нашего подданства. Сионизм не защитил германское еврейство от уничтожения. Но тем, кто выжил, сионизм дал внутренние силы перенести бедствие с достоинством, не утратив здорового самоуважения".