Неопытный жандарм
В жандармы часто попадали люди без должной подготовки, и они иногда попадали в комичные ситуации. Часто, надевая партикулярное платье, они второпях оставляли форменные брюки с кантом. Как-то один такой жандарм подсел на бульваре к студенту, за которым ему было поручено следить, и попытался завести непринужденный разговор. Он достал папиросу и обратился к студенту:
"Позвольте закурить, господин студент! Тревожные теперь времена!"
Студент спокойно ответил:
"Да, тревожные!"
Жандарм продолжал:
"Небось, плохо приходится вашему брату. Все с опаскою надо..."
Тут студент не выдержал:
"Конечно, если умный жандарм попадется, то надо с опаской. А иной болван сразу виден: пинжак-то напялил, а брюки оставит форменные, вон совсем, как у вас..."
Менделеев у Гурко
В конце 70-х годов XIX века в Петербургском университете по какому-то поводу началось студенческое брожение. Петербургский генерал-губернатор Гурко узнал об этом и сообщил ректору университета, а его должность исполнял профессор Фаминцын, что он церемониться со студентами не станет, а явится с казаками в университет и все разнесет. Совет профессоров попросил Фаминцына поехать к Гурко и объясниться с ним. Сопровождать его вызвался профессор Менделеев.
Гурко вначале заставил профессоров очень долго себя ждать, а потом вышел к ним в полной генеральской форме и наорал на них, обвиняя в попустительстве студентам. Под конец он с угрозой сказал:
"Я сам к вам приду", -
и ушел в свой кабинет, хлопнув дверью. Фаминцын был растерян и не знал, что же теперь делать, но Менделеев спокойно сказал:
"Постойте! Я пойду с ним поговорю!"
Вскоре из кабинета Гурко донеслись громкие крики: кричали оба, и генерал, и профессор, но вскоре менделеевский бас заглушил голос Гурко:
"Да, как вы смеете так говорить с нами! Да, знаете ли вы, кто мы такие? Да мы, ведь, доктора науки! Нас вся Европа знает, неуч вы этакий! Да знаете ли вы, что такое периодическая система и кто ее открыл?"
И т.д., и т.п. Через несколько минут двери кабинета Гурко распахнулись, и торжествующий Менделеев пророкотал:
"Теперь не поедет!"
Генерал Грессер и студент
17 ноября 1886 года в Петербурге состоялась "добролюбовская демонстрация", посвященная двадцатипятилетию со дня его смерти. К толпе студентов, двигавшейся от Волкова кладбища в сторону Невского проспекта, подъехал полицейский генерал Грессер. Он вышел из экипажа и вступил в переговоры со студентами передних рядов. Среди них был студент-технолог в старой выцветшей фуражке, который с насмешкой слушал генерала и курил дешевую папиросу. Грессер укоризненно заметил ему:
"Вам бы, молодой человек, следовало немножко постесняться меня и не курить в моем присутствии!"
Студент спокойно ответил:
"Ну, полноте! Я не стесняюсь даже своих товарищей и курсисток, чего же мне стесняться незнакомого полицейского?"
Грессер побагровел от злобы, но промолчал, так как одному вызывать раздражение студенческой толпы было небезопасно.
Во время "добролюбовской демонстрации"
некоторые из студентов негодовали:
"В России даже Богу молиться не позволяют".
Один из городовых на это укоризненно заметил:
"Ах, господа, господа! Вам ли о Боге говорить!"
Два афоризма одного полицейского
Один помощник пристава во время обыска обнаружил статью Л.Н.Толстого "Неужели это так надо?" и увлекся ее чтением. Через некоторое время он отдал статью руководившему обыском жандармскому офицеру со словами:
"Какой, однако, Толстой односторонний человек!"
Он же однажды так отозвался об одном революционере:
"Сергей Андреевич - большой идеалист, он даже у нашего брата хочет душу найти!"
Ошибочный арест
1 марта 1887 года по старому стилю на Невском проспекте были арестованы несколько студентов, у которых в толстых книгах были вделаны динамитные шашки для покушения на императора Александра III. Через несколько дней после этого на Невском был замечен студент с толстой книгой под мышкой, который лениво прогуливался. А как раз в это время ожидался проезд императора. Полицейские скрутили подозрительного студента, не обращая внимания на его протесты, и, дав ему несколько подзатыльников, отвели в отделение. Там ему велели раздеваться для обыска, ничего подозрительного не нашли и стали перебирать его вещи. Разбирая его документы, начальник отделения Сикиринский понял, что арестовали сына статс-секретаря Островского. Перед студентом извинились и отпустили его домой, но тот стал горячиться и потребовал, чтобы его отвели к Грессеру, который бывал у его отца в гостях.
Грессер не мог понять, чего тот добивается, и любезно спросил его:
"Чем вы, собственно недовольны?"
Тот возмущенно говорит:
"Помилуйте, меня оскорбили, меня связали, меня били, наконец!"
Грессер объясняет:
"Но ведь вас приняли за злодея".
Студент все еще горячится:
"Мне от этого не легче. За кого бы меня ни приняли, все же не следовало надо мной издеваться".
Грессер все еще любезен:
"Но, дорогой мой, ведь сыщики - не джентльмены. На такую должность, сами понимаете, порядочный человек не пойдет. Но постойте, я дам вам удовлетворение. Позвать агентов, арестовавших господина студента!"
Когда явились смущенные сыщики, Грессер покрыл их отборным матом, а потом спросил у студента:
"Ну, вы довольны?"
Студент все горячится:
"Помилуйте, ваше превосходительство, чем же я могу быть доволен?"
Грессер пожал плечами:
"Ну, знаете, больше я ничего не могу сделать!"
Сын статс-секретаря идет домой и жалуется своему отцу, который тоже возмущается и едет для объяснений к Грессеру:
"Помилуйте, это Бог знает что. Хватают среди бела дня ни в чем неповинного человека..."
Грессер перебивает его:
"Ну, знаете, тоже и ваш сын... В такое время и прогуливается по Невскому... в студенческой форме и с толстенной книгой под мышкой..."
Сановник изумился:
"С чем же должен, по-вашему, ходить студент? С пирогами, что ли?"
Грессер только пожал плечами.
Земский начальник и крестьянин
В Архангельской губернии земским начальником стал местный помещик Александр Андреевич Попов, который не пользовался у крестьян никаким уважением из-за своего образа жизни. Однажды в воскресенье он встретил подвыпившего мужика, который, пошатываясь, подошел к нему, снял шапку и поклонился почти до земли со словами:
"Земскому начальнику поклон до земли, а Сашке Попову - во!"
Тут крестьянин выпрямился и сунул под нос земского огромный кулак.
Писатель Андреев-Бурлак
однажды ночевал в переполненной губернской гостинице. А было это во время многочисленных покушений на императора Александра II. Утром он был разбужен тем, что кто-то возился под его кроватью. С испугом он спросил:
"Что такое?"
Из-под кровати вылез дворник с двумя мятыми флагами и недовольно пробурчал:
"Вишь, флаги велели вывешивать! Опять промахнулись!"
